«Прости всех обидчиков, и будет тебе счастье». Но как быть, если прощение не исцеляет?

Приходилось ли вам когда-нибудь слышать о том, что путь к исцелению, к свободе, к любви и вообще ко всему самому прекрасному в жизни — в прощении? Готова поспорить, что да, — пишет психолог Ирина Елецкая, — Вот простишь всех обидчиков — и будет тебе счастье.

Плевать ей было на счастье. Она делала это, потому что надеялась избавиться от боли. И просто хотела жить. А боль с жизнью были не очень совместимы.

Ася начала прощать родителей почти сразу после того, как пришла в терапию. Прощала их долго. Глубоко. Искренне. Раз за разом все глубже и искренней.

Она наконец-то смогла увидеть их настоящими. Не только властными, подавляющими, недосягаемыми в своей безапелляционной правоте, обесценивающими и отвергающими, какими знала их всю свою жизнь. Но растерянными, беспомощными, неуверенными в себе. Теряющими эту уверенность с каждым новым днем своей жизни вместе с убывающим здоровьем и физическими силами. Вместе со своим дутым фальшивым авторитетом в глазах собственных детей. В ее глазах.

Она смогла представить, какими они были в детстве, с их детскими мечтами, чаяниями и надеждами. Думала о том, какой путь им пришлось пройти и с чем на этом пути столкнуться, какую боль пережить (или не пережить), прежде чем они стали этим жутким симбиозом под названием папа с мамой.

И она узнала сострадание.

...Она простила их полностью. Простила им все. Без остатка. Простила свое одиночество и отчаянье. Свою ненужность и покинутость. Свои суицидальные мысли и неудачные попытки их реализовать.

Она перестала извлекать из памяти все то, что могло бередить старые раны. И ей начало казаться, что они перестали болеть уже даже к погоде. Не было уже больше той одержимости, с которой хотелось восстановить справедливость, вернув свою боль по адресу. Тому, кто ее причинил.

Стало намного легче. Жизнь наполнилась новыми красками, звуками и впечатлениями.

И только маленькая девочка внутри нее почувствовала себя вдруг преданной. Как будто не было всей этой боли и всего этого ужаса. Как будто не было этой черной дыры внутри, которую невозможно заткнуть ничем. Как будто никогда не была она одинокой и брошенной. Как будто все это неважно и не имеет значения для новой, счастливой жизни.

Девочка была не согласна. Она не хотела прощать. Все ее существо было против.

И Ася вдруг поняла, что совсем не хочет, чтобы эта девочка снова оказалась на краю отчаяния, один на один со своей болью, чувством покинутости и жестокой несправедливости.

И только тогда, когда сумела дать себе это внутреннее разрешение, это право не прощать, она смогла продвинуться очень сильно в своей сепарации. Смогла наконец отделиться.
И.... простить.

И она узнала любовь.

Она больше не ждет того, что когда-нибудь ее родители осознают, поймут ее детскую боль, возьмут на себя ответственность за нее и раскаются. Они никогда не возьмут за это ответственности, не раскаются и не поймут. Они просто не могут. И никогда не могли.

Но она может. И хочет отвечать за свои ошибки.

И она раскаивается. Именно поэтому она не просит прощения у своего взрослого сына. Это было бы похоже на перекладывание ответственности. Как будто бы, простив, он смог бы отпустить ей ее грехи.

Она говорит лишь, что сожалеет. Сожалеет о том, что, находясь с ним физически в одном пространстве, не всегда бывала с ним рядом, когда ему это было так необходимо. Что могла быть эгоистичной, недостаточно чуткой к его чувствам и потребностям.

Что не дала ему того опыта близости, который сама начала познавать спустя много лет после его рождения в собственной психотерапии. По шажочку, по крупинке, по капельке.

Она сожалеет об этом. О всем том, чего его лишила. Чем его ранила. О боли, которую причинила самому дорогому и любимому существу, пока была для него «достаточно хорошей матерью».

И сегодня, находясь уже по другую сторону прощения, она говорит: «Не прощать родителей можно». Ей уже не так важно, простит ли ее сын. Прощение — это выбор. И она может жить непрощенной, признавая за ним этот выбор. И уважая его. И радуясь, что у него этот выбор есть. И это тоже путь к близости. Сегодня он такой.

Работая с темой прощения, я поняла одну вещь. На пути к прощению зачастую стоит отсутствие права не прощать. Отсутствие права не хотеть прощать. Отсутствие выбора.

Нет, выбор, конечно, есть. И ты можешь им воспользоваться. Но тогда ты — плохой. Тогда ты — неблагодарный и жестокий. И ты виновен. И тебе должно быть стыдно. И с тобой никто не захочет дружить и даже здороваться. И уж тем более тебя, такого жестокого, никто не полюбит. Никогда. И тебе никогда не видать ни счастья, ни спасения. Потому что ты их недостоин.

Поэтому прощайте всех насильников, садистов и убийц. Они не хотели причинить вреда. Не желали вам зла. Просто так вышло. Просто они были глубоко и безнадежно несчастны.

Это правда — счастливые люди не ранят других людей. Боль причиняют те, кто сами наполнены болью. Но вы можете, понимая это и даже испытывая к ним сострадание, не хотеть их прощать.

Вы имеете право не хотеть прощать всех тех, кого прощать не хотите. И, как ни парадоксально, это тоже путь к близости и любви. Он может быть и таким.

Когда вы позволяете себе не желать прощать, вы становитесь более целостным. Вы перестаете отвергать ту свою часть, которая прощать не хочет. И вы становитесь ближе к себе. А значит, ближе к другим. Ведь только приняв себя, мы становимся способными по-настоящему кого-то любить.

От редакции ADME: в статье сохранены авторская пунктуация, орфография и форматирование.