«Я с 10 лет была мамой. Больше не хочу». Грустная история о материнской любви, которой не хватило на всех детей
Таких девочек, как я, миллионы, даже, наверное, десятки миллионов по всей стране. Маленьких девочек с настоящими колясками, в которых они нянчат настоящих малышей, но не своих собственных, а малышей своих мам. Младших братьев и сестер.
В нашей деревне таких девочек было много. Но вечной девочкой с коляской была Наташа Иванова, потому что младшие братья и сестры у нее не переводились. Мать рожала их одного за другим, сменялись только имена в старенькой коляске: Ниночка, Валечка, Олечка, Толечка. Пока мы были сами ростом с коляску, то пищали от умиления и мечтательно ахали: «Вот бы мне братика или сестричку!» — «Да забирайте!» — грустно шутила Наташа в ответ.
И вот я доахалась. В 10 лет у меня появилась первая младшая сестра. С этого времени, считай, закончилось мое собственное детство. Через 2 года появилась еще одна. Еще через год — третья, правда, уже приемная. Я стала новой «Наташей Ивановой».
Все восхищались добрым сердцем моей матери. Надо же, она взяла ребенка из детского дома, вот это подвиг, столько сил, столько любви к детям. И никто будто бы не замечал, что это я была маминой суперсилой, которая вынянчивала всех ее бесконечных детей, меняла им подгузники, мыла, кормила, выгуливала, развлекала, убирала за ними, переодевала, следила.
Из-за детей я не могла хорошо учиться — их крики просто не давали делать уроки хорошо. Чуть что, мать призывала: «Ольга, ты скоро уже свою математику сделаешь? Что ты там копаешься! Мне помощь нужна, Соня плачет».
Когда я стала подростком, забот по уходу за детьми у меня только прибавилось, ведь мама вышла на работу. Мои подружки бегали, счастливые, на свидания, а я подтирала домашнему детскому саду сопли, меняла описанные простыни, выносила горшки и бесконечно убиралась в доме.
В 17 лет я уехала из родительского дома, торжественно оставив за старшую свою первую младшую сестру. Пару раз в год я приезжаю их навестить, после сессий. Я специально уехала далеко, за 500 км, чтобы у матери не было возможности вызвать меня на денек.
Я живу в общежитии и впервые за долгое время ни за кем не ухаживаю, ни за кого не несу ответственности. Мне хорошо. Я учусь, и никто не отрывает меня от занятий, даже соседки по комнате. Я так соскучилась по тихой жизни, которая принадлежит только мне, по учебникам (а я очень люблю читать и учиться) и ни за что на свете не позволю себе провалить этот проект под названием «институт».
Две мои однокурсницы в конце прошлого учебного года забеременели и вышли замуж. Еще парочка мечтает стать мамами, и они так радужно представляют себе колясочки, распашоночки и прочее малышовое приданое, что начали покупать милые вещицы типа кроссовок для новорожденных и бус для прорезывания зубов. Бр-р-р. На свидания я, конечно, хожу, но очень мало и очень осторожно. Я знаю, что от свиданий могут появиться дети. А детей мне за последние 7 лет хватило с лихвой. Уверена, что своих я захочу очень и очень нескоро. Если вообще захочу.
Я точно знаю, что и когда в моей истории пошло не так. Когда мама вернулась из роддома со своим вторым ребенком. В один миг я в ее глазах повзрослела до уровня не то подружки, не то служанки. Но мне по-прежнему было 10 лет, как и за месяц до ее родов. Мне нужны были мамины объятия, забота, поцелуи, хоть какое-то подтверждение, что я, как и прежде, любима и дорога.
Но в один миг я стала неудобна, мои проблемы стали незначительными, мои интересы — никому не интересными, на мне можно было сорвать свое плохое настроение. Отца у меня не было — был отчим. А ему мои душевные терзания были до лампочки. Могла и получить за капризы или нерасторопность.
Если бы мама в первую минуту, как вернулась из роддома, отложила бы кулек с новым ребенком и обняла меня, все было бы иначе. Я бы, наверное, любила и сестер, и себя. Но получилось так, как получилось.
Наверняка желание стать мамой во мне проснется. Я буду хорошей, опытной мамой. Когда-нибудь. И мамой только одного ребенка. Если материнскую любовь так трудно разделить на всех, пусть она достанется только одному.