«Любить — значит страдать». Почему герои русской литературы с детства калечат нам психику

Великая русская литература пропитана человеческими мучениями. Достоевский, Пушкин, Толстой, Чехов, Куприн и другие писатели — все как один рассказывали нам захватывающие истории самых разных, но одинаково страдающих героев.

Я с детства зачитывалась русской классикой и однажды серьезно задалась вопросом, как на нас влияют литературные установки, заложенные школьной программой? Мне бы хотелось поделиться своим мнением с читателями ADME, чтобы потом вместе порассуждать на эту тему.

В среднем за 11 школьных лет ученик проводит на уроках литературы около 2 140 часов. За это время несмышленые мальчики и девочки превращаются во взрослых юношей и девушек, у них формируются первые убеждения и принципы, закладываются понятия любви и дружбы. А уроки литературы должны помочь детям прожить этот опыт взросления и задать правильный нравственный ориентир.

Великая русская литература стремится ответить на вечные вопросы бытия: об отношении отцов и детей, о любви, о смысле жизни, о счастье и о многом другом. Но через все это многообразие сюжетов красной нитью тянется одна важная мысль — не стоит надеяться на хеппи-энд. Нас взращивают словно на убой, предлагая посмотреть, как сложились судьбы героев, истории которых рассказывают великие русские классики. Анна Каренина бросилась под поезд, бедная Лиза утопилась, несчастная Маша Троекурова вышла замуж за старика Верейского, а Катюша Маслова оказалась на каторге.

Читая эти истории, мы, безусловно, примеряем на себя образы героев, которым симпатизируем и сопереживаем, а потому заучиваем как мантру: не надо обольщаться и ждать от жизни чего-то хорошего — за все придется горько заплатить.

Классическая русская литература в принципе строится вокруг культа страдания. Ведь только страдая, человек может осмыслить свою жизнь и, пройдя все круги ада, очиститься и искупить свои грехи. Ангельски чистая Сонечка Мармеладова становится проституткой, чтобы прокормить отца-выпивоху и троих его детей. Отвергнутая Онегиным Татьяна выходит замуж за нелюбимого человека. Получившая выстрел Лариса Огудалова берет в руки пистолет, чтобы сымитировать самоубийство и спасти таким образом Карандышева.

Жертвенная женская позиция — это норма, заложенная в основу русской литературы. Наслаждаться жизнью — плохо и даже греховно. А вот «бог терпел и нам велел» — самое то.

Помню, как в классе 7-м учительница литературы Татьяна Аркадьевна, человек советской закалки и старая дева, спросила нас: «Как вы думаете, в чем смысл жизни?» «В удовольствии», — беспечно ответил мой одноклассник Дима. Литературозависимая барышня, отличница и надежда школы, я посмотрела на него с негодованием: «Как можно так низменно рассуждать! Конечно же, смысл жизни в самопожертвовании!» (Да, это был правильный ответ.) Тогда Диму прилюдно осудили, и больше он никогда такого вольнодумия не допускал.

Только спустя годы, вдоволь настрадавшись от наглых подруг, которые ездили на мне и днем и ночью, безответственных мужчин, отношения с которыми строились по принципу «пусть он плохой, но я же его люблю», и других «ништяков», подаренных мне воспитанием в традициях русской литературной школы, я поняла, что Дима-то все-таки не был так уж неправ, а самопожертвование, как бы высокодуховно оно ни было, в реальной жизни не имеет к счастью никакого отношения.

Конечно, оправдывать себя с помощью литературных героинь — это по-детски смешно и глупо. Но, согласитесь, удобно: любой неудачный жизненный сценарий можно легко найти в классической книге. Мужчины относятся к тебе как к вещи? Лариса Огудалова знает об этом не понаслышке. Свекровь не дает житья? Катерина из «Грозы» была в твоей шкуре. Жизнь вроде бы сложилась, но быть счастливой не получается? Анна Каренина чувствовала что-то похожее. Опасность таких параллелей в том, что девочки, по мнению психологов, мыслят и воспринимают мир в связности — в отличие от мальчиков. Для них важны идентификация и сравнение себя с героиней. И потому книги оказывают огромное влияние на девичьи фантазии и на любовные предчувствия.

Изучение классической русской литературы как раз выпадает на переходный возраст, время первых влюбленностей и разочарований. Переживающий драму растерянный подросток, как правило, не идет с ней к психологу или к родителям, а находит отражение своих чувств в литературе и кино, где и может попасть в психологическую ловушку. Потребность в любви, отсутствие поддержки со стороны взрослых, гормональный всплеск и перенимаемая модель губительных отношений могут привести к зарождению в психике паттернов любовной зависимости.

Многие произведения русской классики в принципе закладывают в голове модель невротических отношений. Грубо говоря, если любишь, то должна страдать. Чем сильнее страдания, тем крепче любовь. Трансляция этой установки и ее подтверждение примерами из книг приводят к тому, что впечатлительным девочкам с еще не сформированной психикой, возможно, будет легче попасть в руки абьюзеров, тиранов, да и просто неподходящих партнеров. Но ведь если любишь, то вытерпишь / простишь / сделаешь все возможное (нужное подчеркнуть), а еще лучше — спасешь человека своей святой любовью.

В голове присутствует бессознательная установка, что если много и долго стараться, терпеть боль и унижения, то таким образом можно а) заставить человека стать лучше; б) предотвратить наступление чего-то более болезненного. Построить здоровые отношения таким женщинам бывает крайне сложно.

Пожалуй, никто не станет читать книгу, в которой двое обычных людей встретились, поженились и, не мучая друг друга, прожили более-менее счастливо всю жизнь: это слишком скучно. Должен быть конфликт, драма, накал страстей. Но вопрос не только в том, что преподается, а в том как.

Многие бесспорно великие с литературной точки зрения произведения слишком сложны для понимания подростками, и по-хорошему их стоит изучать в более осознанном возрасте, когда за плечами есть хоть какой-то жизненный опыт. Школьники не всегда могут понять глубину прочитанного, и к ним на помощь приходят преподаватели, не всегда компетентные, которые зачастую трактуют классику однобоко и субъективно.

Вот вам пример из жизни. 10-й класс, урок литературы. Проходим «Гранатовый браслет» Куприна. Татьяна Аркадьевна самозабвенно говорит, что преследующий Веру Желтков, совершивший ради нее самоубийство, — единственный, кто любит по-настоящему, ведь его любовь «сильна как смерть». Класс должен был хором согласиться, но кое-кто выразил сомнение: может, это маниакальная страсть, психическое отклонение, а не великое чувство? Учительница взорвалась: «Что вы в 16 лет можете знать о любви? Куприн — гений! А вы просто не способны на настоящие чувства».

У многих со школьных лет так и засела в голове эта установка: любая классика априори великолепна и подвергать критике «то, что хотел сказать автор» просто кощунственно. Лично мне кажется, что вдалбливать детишкам в пубертатном периоде, что любовь «должна быть трагедией», а тихая семейная жизнь — это уныние и скука, не совсем хорошо.

Конечно, любые психологические проблемы, в том числе зависимости и созависимости, человек выносит из детства, а не из книг. Но и отрицать тот факт, что школьные уроки литературы влияют на наше мировоззрение, нельзя. Великая русская литература растит в нас моральные ценности, учит сопереживать, совершать поступки, настраивает некий культурный код, в конце концов, развивает память, речь и мышление.

Но, может быть, все-таки стоит разбавить школьную программу более оптимистичными книгами, где у героев есть светлое будущее, а не только терзания и страдания?

Какие книги вы убрали бы из школьной программы? А какие обязательно добавили?