Я работала стюардессой в лихие 90-е и готова поделиться своими улетными историями

Каролина — бывшая бортпроводница. Сейчас ей 51 год, и 28 из них она посвятила летной работе. Сейчас она ведет свой блог, где делится яркими воспоминаниями о работе в 90-х, секретами профессии и сравнивает нынешнюю и прошлую реальность. Она иронично называет себя «стюардесса на пенсии», но ее подаче позавидуют и молодые блогеры.

Мы в AdMe.ru зачитались историями Каролины и с ее разрешения публикуем тут самый сок. Добро пожаловать на борт.

Почти каждый рейс возникал некто очень важный. И все проблемы пытался решить посредством вопроса «А вы знаете, кто я?»

Не пропускают без очереди в туалет — «А вы знаете, кто я?» Не досталось курицы — «А вы знаете, кто я?» Пледы раздали женщинам и детям — «А вы знаете, кто я?» На борту авторитет один — командир. Далее второй пилот, бригадир и остальной экипаж. Все прочие равны, а значит, обслуживаются в рамках установленных правил и возможностей.

«Я тебя уволю» — вторая стадия «А вы знаете, кто я?» Причины те же самые: чего-нибудь не досталось, не разрешили слоняться по салону во время набора высоты, пресекли дебош. Меня и моих коллег так «увольняли» чуть ли не каждый рейс. А иногда из-за особо неугомонных мы «увольняли» друг друга, ну, то есть менялись местами. Тот, кого нужно было «уволить», отправлялся на кухню, а другой выходил в салон и объявлял: «Все, можете быть спокойны он / она уже здесь не работает». После этих слов увольнятель сразу же расплывался в блаженной улыбке и успокаивался.

Бизнес-класс раздора

Лететь в бизнес-классе очень удобно. Широкое кресло, широкие проходы, пассажир отдыхает и наслаждается сервисом и комфортом. Но и цена у такого комфорта тоже приличная. А потому часть мест в бизнесе иногда пустует. И эта пустота буквально манит не слишком обремененных скромностью товарищей из эконома.

• Только отвернешься — сидит. «Я здесь немного посижу, мне плохо», — картинно закатывает глаза, тяжело дышит. Если дело происходит до взлета, то говоришь, мол, хорошо, вызываем врача. И — о чудо! Сразу становится хорошо, да так, что исцелившийся чуть ли не вприпрыжку возвращается на свое место.

• Случаются качатели прав. «Здесь не занято, имею право. Вам что, жалко?» Опять же. Если самолет еще на земле, а на уговоры и призывы к порядку качатель лишь все больше и больше проявляет агрессию — вызываем наряд. Если летим — продолжаем настаивать до победного.

• «Я всегда в бизнесе летаю, просто в кассе сказали, что билетов нет, а я вижу, тут свободно». Такие аргументируют тем, что не хотят нарушать традицию.

• Некоторые еще утверждают, что заплатили или договорились «с кем надо», или что дружат с начальством.

• Есть покладистые, но неугомонные. За рейс такие могут совершить несколько попыток прорыва. Периодически спящими притворяются, похрапывают — думают, что пожалеют и не станут будить. И каждый раз: «Да-да, я понял, извините».

• А бывает так: летит семья. Отец в бизнес-классе, а остальные в экономе. И если вдруг рядом с главой семейства остаются пустые места, то точно будет штурм. Первыми в атаку идут дети. Затем старшие подтягиваются. Если бортпроводники решают сжалиться и позволяют, например, оставить дитя в бизнес-классе, то родитель начинает требовать для своего чада такого же первоклассного обслуживания. Но тут тогда уже точно — добро пожаловать обратно в эконом!

Были времена, когда ребенок мог летать один, и порой это доставляло массу проблем бортпроводникам

Провожают и встречают ребенка, как правило, родственники, а непосредственно на борту маленький пассажир находится на попечительстве бортпроводников. В эпоху, когда даже домашний телефон был редкостью, таких детей возили очень часто. Причем заранее с экипажем никто не договаривался. Девочек и мальчиков просто приводили за ручку к началу посадки. Нас же ставили перед фактом: вот заявление от родителей, вот билет, вот остальные документы, в добрый путь! И хорошо, если такой ребенок один, а если несколько? А если совсем маленькие? Ведь в одиночный полет отправляли не только подросших отпрысков, но и совсем крох лет 3–4.

Один случай вышел особенным. В самолет привели девочку лет 6. Вручили нам стопку бумажек и наказали: перевезти до места — из Магадана в Минеральные Воды. А время доинтернетное и домобильное. Встречать ее якобы должна была бабушка. Но она не приехала. Делать нечего, решили сами ехать в некое село. Подходим к избушке, кричим: «Открывайте! Мы вам внучку привезли». А нам в ответ: «Какую еще внучку???»

Адрес оказался неправильным. В этом доме нас никто не ждал, как и во всей деревне в принципе. Походили, постучались, поспрашивали. Все даром. Чего поделать. Едем назад. В конечном итоге пришлось отвезти ребенка обратно в Магадан.

Дорваться до полетов за границу удалось только с переездом в столицу

Еще в 1991 году нам объявили, что наша авиакомпания будет совершать рейсы за границу. Мол, кто хочет на курсы английского — welcome! И я хотела. Но просто так получить образование не представлялось возможным. На все мои просьбы руководство отвечало отказом. Сперва аргументировали тем, что я еще мало работаю. Потом тем, что набор не проводится. Потом предложили получить корочку самой, зная, что это почти невозможно. В итоге если кто и летал из Магадана за границу, то только те, у кого был блат — влиятельные родственники или вторые половинки.

Реальная возможность поработать за пределами России конкретно у меня появилась только в 2009 году. Уже при Московской школе бортпроводников я наряду с другими коллегами прошла 300-часовой курс языка. Платила за все сама. Работодатель мне потом ничего не возмещал. Дескать, дело добровольное. Хочешь по городам и весям заморским путешествовать — дерзай. Сейчас же многие авиакомпании обучают кадры за свой счет.

У всех пассажиров свои странности

Развозим еду. Рацион легкий: чай, кофе, омлет или запеканка на выбор. Народ определяется оперативно. И тут он — загадочный мужчина средних лет. Молчит, но по взгляду понятно, что все-таки что-то хочет. Повторяем меню. А он в ответ: «Вообще-то, если вы не знали, я каждое утро привык начинать с двух стаканов молока! Налейте!»

Да, молоко у нас как бы было, но в качестве добавки к кофе или чаю, а потому в объеме довольно скромном. Все это мы, конечно, проговорили. И даже пообещали персонально угостить господина, если по итогу обслуживания что-нибудь останется. Мужчина согласился, при этом ничего другого брать не стал.

Обслуживание закончилось. Молоко вместе с ним практически тоже. Однако на стаканчик для страждущего все-таки хватило. А вот на второй уже нет. И этот факт буквально взбесил нашего пассажира. Товарищ разразился гневной тирадой, суть которой «я же ясно выразился, что мне нужно два стакана». Ну, да, а еще он пытался прорваться на кухню на протяжении почти всего полета, требуя добавки. Всю шторку издергал.

Невозмутимая пассажирка

Были 90-е. И в то время бортовое питание подавали на многоразовой посуде. Мы накладывали еду из контейнеров в тарелки, их ставили в несколько рядов поверх тележки и со всем этим выезжали в салон. Это немаловажно для этой истории.

Как-то летела пассажирка, ее лицо стерлось из моей памяти. Но точно — на голове у нее был начес. Нет, начесище! Идем мимо, раздаем еду, самолет трясет. Воздушная яма — и фейерверк риса устремляется прямиком на голову этой самой пассажирки. В ответ на это женщина, вместо того чтобы возмутиться, просто прикрыла глаза и позволила мне и моим трясущимся рукам судорожно выковырять хоть сколько-нибудь проклятых рисинок из ее шевелюры. Фух, пронесло...

Спустя 20 минут мы выезжаем с другой телегой. И ситуация повторяется один в один! Снова толчок, снова рис и снова в волосах несчастной. Думаю, ну все, теперь точно попали. Но нет. Так же, как и в первый раз, дама невозмутимо опустила веки. А я по отработанной схеме извлекла рис. Но, конечно, не весь. И мы обе это понимали.

Горе-родители в действии

Как-то летела молодая пара с грудничком. Малыш плакал надрывно и без остановки. От наших вопросов родители вяло отмахивались. На 4-м часу полета и крика мы ринулись предлагать помощь с удвоенной силой. И тут выяснилось, что малыш голодный. И не просто голодный. А настолько, что последний раз он ел еще перед выездом в аэропорт, а это более чем 6 часов назад.

С собой же еды для ребенка у горе-родителей не было совсем. Впрочем, кажется, их это особо и не волновало, так как прежде, невзирая на голодные крики чада, они с аппетитом умяли по порции самолетной еды, даже не помышляя о том, чтобы хоть как-нибудь облегчить долю родной кровиночки.

Зато, узнав реальное положение дел, помышлять об этом стала вся бригада: устроили опрос пассажиров. Однако ввиду того, что на борту больше не было ни одного грудничка, надеяться оставалось только на чудо. И чудо случилось! Этим же рейсом летела женщина, которая везла дефицитную сухую смесь для своей внучки. Спасительная пища была быстро разведена и отдана на употребление нуждающемуся. После чего тот перестал плакать и довольно скоро крепко уснул. И да, мы, конечно же, спрашивали у его мамы и папы: «Как же так получилось?», подразумевая всю эту ситуацию с отсутствием еды. Но те в ответ лишь блаженно улыбались и разводили руками.

Разминка на поражение

В голову пассажирам приходит разное. Как насчет разминки прямо впритык к чьему-нибудь лицу? Запросто! А если это лицо бортпроводника? Еще лучше. Как все происходит: обычно в полете между рабочими процессами бортпроводники сидят на своих местах. Как вдруг из ниоткуда перед их лицами материализуется он или она и начинается... Вращение тазом: и-и-и р-р-раз, два, три, четыре, р-р-раз, два три, четыре. Теперь в обратную сторону: и-и-и р-р-раз, два. А теперь махи ногами: р-р-раз, два, три и так далее. Только успевай уворачиваться.

На просьбу не делать этого перед моим лицом обычно следовало искреннее недоумение в духе «ачотакова». Поэтому лучше всего работал метод зеркала. Я приглашала недоумевающего присесть на мое место, а сама начинала исполнять те пируэты, что он выписывал минуту назад. После смеялись уже вместе.

Процесс работы с рационом в «докасалетковский» период

Наша авиакомпания работала по нижней границе разрешенного по нормам. Поэтому и воду, и соки нам привозили впритык. И разливать это добро нужно было на глаз и очень аккуратно. Буквально миллиметровать. Плеснешь чуть больше кому-то в начале салона — придется краснеть перед кем-то в конце. Хотя краснеть приходилось и без того. Норма сока — 100 граммов, около половинки маленького тетрапака с трубочкой.

Пассажиры недоумевали. Каждый второй просил добавки. Каждый пятый не верил, что добавка невозможна. А каждый двадцатый норовил по этому поводу устроить разборку. Вода, кстати, пользовалась меньшей популярностью. Многие от нее отказывались. И потому она нередко выручала нас, когда «сочный» вопрос вставал ребром. «Извините, сок долить не можем. Объем ограничен. Может быть, принести вам воды?» На такую альтернативу соглашались единицы.

Для тех, кто не застал. Вот так выглядели многоразовые компотницы.

Однажды летел нашим рейсом сын очень влиятельного авиационного начальника. В первом салоне людей было немного, поэтому расположился он с комфортом — один на трех креслах. Подвозим сок. Я собственноручно выдаю молодому человеку регламентированную порцию. Молодой человек опорожняет стакан одним смачным глотком и просит налить еще. Далее следует мой вежливый отказ, объяснение про граммы и предложение воды в качестве альтернативы. На это сын очень влиятельного заявил, что воды не хочет, и уже в спину мне с чувством вопросил: «Да ты хоть знаешь, кто мой папа? Я прилечу и все ему расскажу!»

В общем, я развернулась и честно сказала, что знаю, кто его папа, и что рассказать ему об этой ситуации очень даже желательно. В ответ горе-отпрыск швырнул пустой стакан на соседнее кресло и с обидой отвернулся. Потом, правда, и ел, и пил. И последствий никаких, конечно, не было.

Все горячее доставляли на борт в общих железных боксах с сотейниками внутри. Вес мы проверяли на глаз

В таких железных боксах нам привозили питание.

Пока точно не убедишься, что плюс-минус все в норме, на уговоры экспедитора не реагируешь — бумаги не подписываешь. Подписал бумагу? Все, представитель бортпитания бесследно растворяется в морозном магаданском воздухе. Чао-какао, девчонки!

Если ошибались — неправильно определяли на глаз количество привезенного провианта и подписывали бумаги, то потом на высоте начиналось самое веселое. Поскольку раскладывали мы еду по тарелкам сами, в том числе сами делили мясо и отмеряли гарнир, то несколько порций еще кое-как удавалось надербанить, уменьшив другие.

Однако, когда в минусе оказывалось существенное количество порций, ситуация становилась совсем удручающей. Однажды одна из коллег пропустила внушительный обвес. Не специально. Верхние сотейники в паре боксов были наполнены, а нижние пусты. По итогу нам пришлось отдать свои порции пассажирам. И 8 часов вся бригада бортпроводников летела с пустыми желудками. А поскольку путь мы держали из дома, то и с собой из еды не было ничего.

Так вспоминаю и думаю, что мы все в тот день были похожи на голодных собак, потому что под конец рейса моментами даже зависали над беззаботно трапезничающими пассажирами. А еще сверлили злобными взглядами ту самую коллегу, а она приговаривала: «Ребята, пожалуйста, не смотрите на меня так, мне страшно».

Раньше бортпроводники не должны были убирать салон и туалеты

Сейчас ввели новые правила: после посадки и выхода пассажиров бортпроводники должны собрать оставшийся в салоне мусор, в том числе используя щетку и совок, а также «проконтролировать чистоту туалетных комнат» и при необходимости доэкипировать их.

Благо мне за всю карьеру с такой ситуацией столкнуться не пришлось. Было много других восхитительных моментов, но уборка — табу. Забили унитаз или загадили уборную по самое не хочу? Что ж, уборная закрывается до конца рейса. Испохабили еще одну? Нет проблем, закроем и ее. Чтобы масштаб трагедии был понятен, просто опишу, какая картина регулярно представала взору моему и моих коллег перед закрытием очередного клозета.

Забитый унитаз. Ну, это более-менее понятно — насмывали мусора, бумаги, памперсов, прокладок. И конец. Но если бы только это. Раз уж про прокладки зашла речь... Не знаю, что на уме у их носительниц, но лепили они их куда ни попадя. На зеркало лепили, в техотсеки накидывали, на унитаз клеили. За унитаз складировали. Туда же памперсы, салфетки, использованную туалетную бумагу. Мусорный отсек — ничто. Любое другое место — все.

Нам так однажды пришлось закрыть 4 туалета из 5. Причем закрывали их забавно — прямо друг за другом: 5, 4, 3, 2. И обязательно каждое закрытие комментировали по громкой связи. Сперва объявлялся факт, потом объяснялись причины, далее следовали просьбы быть аккуратнее, не мусорить, пользоваться специальными отсеками. Эффекта ноль.

Люди, конечно, возмущались, дескать, кто это мог сделать, как не стыдно?! Глядели с осуждением друг на друга. И на этом все. Уборные продолжали выходить из строя одна за другой. По итогу доигрались. Лететь еще 3 часа, а на 280 человек остался всего один туалет. Финита.

После рассказов из 90-х как вам кажется, в чем авиация шагнула вперед?